Мышление, сознание и интеллект.

[SVoy]

детектор сознания

[SVoy]

а чего все затихло?

>>что насчет полноценного ИИ?
Человечество изобретет в ближайшее будущее, но на деле его нам просто подкинут инопланетяне. Большинство даже встретит этот момент.

Внезапно… ДЖОБС ЖИВ! После смерти дяди Билла, Microsoft начнет сдавать позиции. После этого, их поглотит Apple. Google будет единственным конкурентом для Apple. Гугловцы и создадут тот же ИИ.

достоверный источник )))

[ded]

Затихло потому, что коллега switch объявил всё сказанное оппонетами чушью, таким образом дальнейшая дискуссия не имеет смысла.
Любые доводы и доказательства противоположной стороны можно объявить чушью.
А свои доказательства (комичные рисунки в стиле imageboard /2ch - Бога нет!) - твёрдыми, авторитетно незыблемыми.

[ded]

1) Я не просил никаких доказательств.
2) Может конечно просить нагло, но так как я наглый, то это поведение можно считать нормой. Опять же, см. п. 1.
3) Любые доказателсьства - чушь. Это твоя аргументация. Я в той же степени могу её применять, верно? Позиция зеркальна, а потому - безупречна.

[Samael28]

Вера в бога и прочие сверхъестественных воображаемых личностей и существ есть следствие эволюции.
Попробую объяснить как:
1. Душа. То, без чего не смыслит себя любая религия. Есть прямое производное знахарства или лечебной магии. Если у тебя рана и болит рука есть прямая причинно-следственная связь "рана-боль". А если болит желудок, мышцу судорогой свело или что-то подобное, что как это объяснить при низшем уровне понятия медицины? Только чем-то, что также повреждено, т.е. некоей составляющей человека сущностью. Вот Вам и душа во всей красе.
2. Вера. Вера, первоначально - принятие безоговорочно каких-то фактов. Первоначально - принятие опыта старших в племени, фратрии и т.д. Т.е. чтобы просто вести себя тихо на охоте надо было верить старшим, а потом могло прийти осознание того, что это полезно. Соответственно, выживали те дети, которые были способны верить, а как следствие - учиться. Потом племенной вождь трансформируется в понятие духа, которого надо бояться и приносить ему жертвы, но это уже больше социальный аспект существующего строя. но это уже тема зарождения понятия бога и прочее.

Мышление, сознание есть продукт эволюции и неизмеримо сложных процессов и, на данном этапе развития человечества. пока еще не моделируемым событием. Но оно станет таковым, как стало осознание вращения Земли вокруг Солнца, возможности летать и прочих великих достижений.

P.S: Незнание законов физики избавляет от сомнений.

[ded]

Тебе не нужны факты. И тебе не нужны доказательства.

[ded]

Позволь мне самому делать выводы и суждения вслух, хорошо?

[ded]

Я хочу рассказать о двух разговорах. Одном, который, как мне кажется, завершился так, как может завершиться далеко не всякий разговор, но по сути остался все же недоговоренным; и другом, который, по всей видимости, оказался прерванным и тем не менее все же достиг такой завершенности, какую редко приходится встречать в разговорах.

Оба раза это был спор о Боге, о его понятии и имени, но проходил он в каждом случае совершенно по-разному.

Три вечера подряд я читал в народном университете для взрослых одного среднегерманского промышленного города лекции на тему "Религия как действительность". Под этим я разумел следующее простое положение: "вера" — это не чувство в человеческой душе, это есть вступление человека в действительность, в полную действительность, без пропусков и сокращений. Мысль эта незамысловата, однако она противоречит общепринятому представлению. Поэтому для ее разъяснения и понадобились три вечера, и даже не просто три лекции, но еще и три диспута, которые последовали за лекциями. Эти диспуты меня в некотором отношении удивили и обеспокоили. По всей видимости, большую часть аудитории составляли рабочие, но ни один из них не брал слова. Говорили — задавали вопросы, излагали свои сомнения и соображения — в основном студенты (поскольку в городе имеется старинный знаменитый университет), хотя и все прочие слои слушателей также оказались втянутыми в обсуждение; и лишь одни рабочие хранили молчание. Только в конце третьего вечера выяснилась причина этого, ставшего для меня уже весьма мучительным, положения. Один молодой рабочий подошел ко мне и сказал: "Знаете, не можем мы вот так прямо здесь разговаривать. Вот если бы вы захотели посидеть с нами, можно было бы побеседовать обо всем этом". Разумеется, я, согласился.

На следующий день было воскресенье. После обеда я пришел на условленное место, и тут мы проговорили до самого вечера. Среди рабочих был один уже немолодой человек, на которого и вынужден был то и дело поглядывать, потому что слушал он как действительно жаждущий слышать человек. Редко когда теперь можно встретиться с таким вниманием, и если оно проявляется, то скорее у рабочих, которым, в отличие от буржуазной публики, нет дела до говорящего, а — только до того, что он говорит. У человека этого было примечательное лицо. На одном старофламандском алтаре есть картина, изображающая поклонение пастухов, так вот у одного из них, у того, кто протягивает руки к яслям, как раз такое лицо.

По виду сидевшего передо мной человека нельзя было подумать, что его охватывает подобное чувство, да и само его лицо не было таким открытым, как у пастуха на картине; но по нему можно было заметить, что он и слушает и обдумывает — медлительно и с немалым усилием. Наконец заговорил и он. "Я убедился, — сказал он подчеркнуто медленно, повторяя выражение, которым в беседе с Наполеоном воспользовался астроном Лаплас, соавтор (вместе с Кантом) теории возникновения Вселенной, — что мне нет надобности в этой гипотезе — "Бог", чтобы разобраться в мире". Он так выговорил слово "гипотеза", словно посещал лекции видного естествоиспытателя, преподававшего в этом промышленном и университетском городе и незадолго перед этим, в возрасте 85 лет, скончавшегося. Так вот этот ученый мог говорить с подобной интонацией, когда речь шла не о зоологии, а о мировоззрении, хотя он и не пренебрегал понятием "Бог" для выражения своего представления о природе.

Короткая реплика этого человека задела меня; я увидел в ней более требовательный, более настоятельный вызов, чем со стороны прочих. До сих пор разговор носил хотя и серьезный, но несколько беспорядочный характер — и вдруг все стало жестким и напряженным. С чего следовало мне начать свой ответ, чтобы он действительно был ответом? Некоторое время я размышлял в разом сгустившемся воздухе. Мне представилось, что я, приняв именно его позицию научного, мировоззрения, должен потрясти то состояние уюта, в котором он помышлял о "мире", где возможно "разобраться".

Что это за мир? Что мы называем миром, миром, в котором имеются цвета киновари и травы, до-мажор и си-минор, вкус яблока и полыни, — "чувственным миром"? Есть ли это что-то иное, нежели результат встречи наших наделенных специфическими свойствами чувств с теми немыслимыми процессами, сущность которых то и дело тщетно пытается истолковать физика? Красного, что открывалось нашему глазу, не было ни там, в "вещах", ни здесь, в "душах", но из взаимного зацепления того и другого оно каждый раз появлялось и пылало до тех пор, пока воспринимающий красное глаз и порождающее красное "колебание" находились друг против друга. Так где же мир с его уютом? Там — неизвестные "объекты", здесь — на первый взгляд такт-знакомые и все же непостижимые "субъекты" и — такое реальное и в то же время неуловимое соприкосновение тех и других, "явления"; разве это не три особых мира, которые уж невозможно охватить одним-единственным словом? Где "место", в котором мы могли бы совместно мыслить об этих мирах, столь отделенных друг от друга; что это за бытие, которое сообщало устойчивость ставшему вдруг таким сомнительным "миру"?

Когда я закончил говорить, в теперь уже погружавшемся в сумерки помещении повисло тяжелое молчание. И тогда человек с лицом пастуха поднял тяжелые веки, которые вес это время оставались опущенными, и подчеркнуто медленно сказал: "Вы правы".

В ошеломлении сидел я напротив него. Что я сделал? Я привел человека на порог покоя, в котором царствует величественный образ, названный великим физиком и великим верующим Паскалем Богом философов. Этого ли я желал? Не другим ли был тот, к которому я хотел его подвести, — тем, кого Паскаль называл Богом Авраама, Исаака и Иакова, тем, к которому можно обращаться на "ты"?

Смеркалось, было поздно. На следующее утро я должен был уезжать. Я не мог, хотя на самом деле и должен был, остаться здесь, поступить на фабрику, где работал этот человек, стать его товарищем, жить с ним, заслужить его доверие, помочь ему вместе со мной пройти путь твари, которая принимает творение. Я мог только посмотреть ему в глаза.

[ded]

Это не доказательство, это ещё одно зеркало. В котором ты себя опять не увидел.

Код: Выделить всё

Мне нет надобности в этой гипотезе — "Бог", чтобы разобраться в мире. 

- это ты. Но выраженный более точно, чем картинки с demotivator.ru.
Выписывая фразы типа "афтар опуса умеет красиво говорить, но ни черта не понимает в мироздании." ты как-бы ставишь себя вровень (или может выше?) Лапласа, который впервые изрёк такую мысль.
Ты то понbмаешь в мироздании, это ясно по первым картинкам типа "Бога нет!". Но, волею судеб, не объясняешь всем людям устройство мироздания (как Кант и Лаплас), а занимаешься VoIP.

[Samael28]

Ну если уже к авторитетам взывать, то можно и много обратного найти:

«Признать существование бога – это предрассудок, абсурд, признак умственной отсталости».
Павлов И.П. физиолог